Печатается и датируется по воспоминаниям.

Свирская (Гришевич) Мина Львовна (1901–1978), активный деятель партии социалистов-революционеров. После Октября не раз подвергалась репрессиям. В 1963 году уехала в Израиль. С Есениным познакомилась в 1917 году, в Петрограде. Дружила с З. Н. Райх, одно время часто бывала в обществе Есенина и его жены.

Рассказывая о праздновании дня рождения Есенина в 1917 году, М. Л. Свирская вспоминала: «Было очень оживленно и весело. Есенин настоял, чтобы я с ним и с Алешей ‹Ганиным› выпила на брудершафт. Мы выпили ‹…›. Вдруг Есенин встал, взял со стола одну свечу и потянул меня за руку: «Идем со мной, мы сейчас вернемся». Я встала и пошла за ним в их комнату. Есенин сел за стол и показал мне рукой на второй стул. Я села. Он стал писать.

— Сережа, я пойду.

— Нет, нет, посиди, я сейчас, сейчас.

Дописав, он прочел мне ‹…› стихотворение. Хорошо помню, что в нем было пять четверостиший, но пятое вспомнить не могу ‹далее приводится текст стихотворения «Мине»›.

— Сережа, почему ты написал, что влюблен так же, как я? Ведь ты меня научил любить. — Он ничего не ответил. Держа свечу в одной руке и листок со стихотворением в другой, вышел из комнаты. Я пошла за ним. Он прочел стихотворение присутствующим и отдал его мне ‹…›.

В своем стихотворении Есенин назвал меня «радостной». Видимо, я и была такой от счастья, что живу в революцию, которая меня сделала ее участницей ‹…›. Я верила в идеальное недалекое будущее. Своей непосредственной верой я заражала других. Сергею это тоже, наверное, передавалось, когда он бывал со мной, и за этим он тянулся. Время нашей дружбы было непродолжительно» (Минувшее, с. 53–54, 56–57).

«Пусть хлябь разверзнулась!..» (с. 490). — Газ. «Советская культура», 1965, 2 октября, № 117 (в очерке Сергея Коненкова «Слово о друге» с вариантом ст. 1:

Пусть революция! И пусть…).

Печатается по кн.: Коненков С. Т. Мой век. Воспоминания. Изд. второе, доп. М., 1988, с. 245.

Датируется по свидетельству С. Т. Коненкова, приведенному в статье Ю. Прокушева «Сергей Есенин в 1918 году» (альманах «Прометей», кн. IV, М., 1967, с. 319).

В этой статье экспромт дается в несколько иной редакции:

С. Т. Коненков вспоминал: «Случалось, Есенин без предупреждения надолго пропадал и появлялся столь же неожиданно. Как-то за полночь стук в дверь. На улице дождь, сверкает молния. «Наверное, Сергей», — подумал я.

— Кто там?

— Это я — Есенин. Пусти.

По голосу понял, что друг мой помимо дождя где-то изрядно подмок. И теперь вот среди ночи колобродит. Дай, думаю, задам ему загадку, решил я спросонья, совершенно упустив из виду, что человек под дождем стоит.

— Скажи экспромт — тогда пущу.

Минуты не прошло, как из-за двери послышался чуть с хрипотцой, громогласный в ночи есенинский баритон: «Пусть хлябь разверзнулась!» ‹и т. д.›.

Пришлось открывать. Вечер поэта Сергея Есенина во флигеле дома номер девять на Пресне закончился на рассвете. Ночи не было» (Коненков С. Т. Указ. соч., с. 245).

В книге Анатолия Панфилова «Нинесе» (М., 1990) приводится беседа с Маргаритой Ивановной Коненковой, женой скульптора, которая описанный эпизод с ночным приходом Есенина ошибочно относит к 1923 году. Она же сообщила автору книги текст экспромта, совпадающий

с текстом в альманахе «Прометей», кроме строки 3 — вместо слова «мчащийся» поставлено слово «лающий».

«Шибче, шибче, ветер, дуй…» (с. 490). — Газ. «Подмосковье», 1993, 9 окт. № 41, с. 11 (в статье Владимира Ливадина «„Вы ж такое загибать умели… “. Озорные строки Есенина»).

Четверостишие было скопировано А. Ф. Марковым с записи, сделанной рукой С. М. Городецкого. Печатается по копии, снятой А. Ф. Марковым. Он рассказал:

«В начале 30-х годов одно из столичных издательств подготовило к печати сборник стихотворений Сергея Городецкого с рисунками художника В. Милашевского. По какой-то причине издание не состоялось. Работник типографии, библиофил М. И. Чуванов (1890–1988) собрал гранки сборника, вложил среди них оригиналы рисованных шмуц-титулов, переплел и при случае книгу показал Городецкому. Тот остановил свое внимание на рисунке, изображавшем обелиск Свободы (воздвигнут в 1918 году в Москве на месте снесенного памятника генералу Скобелеву, простоял до 1940 года, ныне на этом месте находится монумент Юрию Долгорукому; обелиск представлял собой женскую фигуру, держащую в поднятой руке факел). Под рисунком Городецкий записал: «Из неизданного Есенина ‹далее идет текст четверостишия>. Сообщил С. Городецкий. 8/Х-35».

Книга находилась в собрании М. И. Чуванова. В настоящее время местонахождение ее с записью четверостишия неизвестно.

Датируется приблизительно — годом установления обелиска Свободы.

«Нате, возьмите, лопайте…» (с. 491). — Сб. «Памяти Есенина». М., 1926, с. 81 (в очерке Георгия Устинова «Годы восхода и заката. Воспоминания о Сергее Есенине»).

Печатается и датируется по воспоминаниям.

О Г. Ф. Устинове см. в наст. томе коммент. к стихотворению «Вот такой, какой есть…» (с. 408).

Г. Ф. Устинов вспоминал, как он и Есенин однажды шли по московской улице: «Есенин молчалив, он о чем-то сосредоточенно думает.

— О чем это ты?

— Да вот, понимаешь ли, ассонанс… Никак не могу подобрать. Мне нужен ассонанс к слову «лопайте».

Мы подходили к «Центропечати». И как раз на той ледяной луже, которая образовалась от центропечатской водосточной трубы, Есенин поскользнулся и сел в эту лужу среди тротуара.

— Нашел! — кричит он, сидя в ледяной мокроте и хохоча на всю Тверскую. — Нашел!

И когда мы поднимались по лестнице в «Центропечать», он мне продекламировал:

— Слушай, вот он — ассонанс, вернее, консонанс: «Нате, возьмите, лопайте…» ‹и т. д.›.

Есенин вообще тогда много работал над рифмой и ассонансами, и работа эта не пропала даром» (Сб. «Памяти Есенина». М., 1926, с. 80–81).

«Я памятник себе воздвиг из пробок…» (с. 491). — Анненков Юрий. Дневник моих встреч. Цикл трагедий. Т. I. Нью-Йорк, 1966, с. 167.

Печатается и датируется по воспоминаниям.

Анненков Юрий Павлович (1889–1974), театральный художник и график, автор известных иллюстраций к поэме А. Блока «Двенадцать». Познакомился с Есениным в доме И. Е. Репина (Куоккала) зимой 1915/1916 года. Встречи продолжались позже, до отъезда Есенина за границу.

Рассказывая о встрече с Есениным в Ростове-на-Дону в 1920 году, Ю. П. Анненков вспоминал эпизод, имевший место в ресторане «Альгамбра»:

«Есенин стучал кулаком по столу:

— Товарищ лакей! пробку!!

«Пробкой» называлась бутылка вина, так как в живых оставалась только пробка: вино выпивалось, бутылка билась вдребезги. — «Я памятник себе воздвиг из пробок» ‹и т. д.›.

Нет, не памятник: пирамиду!

И, повернувшись ко мне:

— Ты уверен, что у твоего Горация говорилось о пирамидах? Ведь, при Горации, пирамид, по-моему, еще не было?» (там же).

«Шершеневич был профессор…» (с. 491). — Газ. «Последние новости», Париж, 1927, 27 дек., № 2470 (в очерке Николая Оцупа «Сергей Есенин»).

Печатается и датируется по воспоминаниям.

Оцуп Николай Авдеевич (1894–1958), поэт, прозаик и критик. Познакомился с Есениным в 1915 году в Петрограде. Позднее встречался с ним и в Москве, и в Берлине.

Описывая в своем очерке литературный «Суд над имажинистами», состоявшийся 4 ноября 1920 года в Большом зале Московской консерватории, Н. Оцуп вспоминал о беседе с Есениным после окончания вечера: «Говорили мы о друзьях Есенина, имажинистах. Есенин отлично знал цену своему литературному окружению. Сидя один на один с Есениным сначала в кафе, потом на скамейке Тверского бульвара, я убедился, что «крестьянский поэт» был гораздо проницательнее, чем это принято думать о нем.